«Прошлое приемного ребенка: что с этим делать. Вводное занятие» — видеозапись и текстовая расшифровка вебинара

Ведущая: Татьяна Панюшева — кандидат психологических наук, детский психолог, психотерапевт. Образование: кафедра клинической психологии факультета психологии МГУ имени М.В. Ломоносова. С 2006 года работает в сфере профессионального семейного устройства. В настоящее время – психолог–консультант в АНО Центре «Про-мама», БФ «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Проводит тренинги и семинары по вопросам работы детского психолога в системе семейного устройства детей.

ТЕКСТОВАЯ РАСШИФРОВКА ВЕБИНАРА:

Ведущая: Татьяна Панюшева — кандидат психологических наук, детский психолог, психотерапевт, специалист АНО Центр «Про-мама».

Здравствуйте, дорогие слушатели,

Сегодня мы решили осветить вопрос, связанный с историей жизни, с прошлым приемных детей. Ведь очевидно, что в каком бы возрасте ребенок ни был взят в семью, у него уже есть за плечами какая-то история жизни. Она, конечно, разной продолжительности, разной насыщенности фактами. У кого-то случалось больше сложностей и неприятных моментов, у кого-то меньше. Но понятно, что это болезненная и травматическая история. Даже если это младенец, который, вроде бы, недолго провел в стенах учреждений — все равно это человек, лишившийся самого необходимого для его жизни — контакта с матерью, причем в самые первые дни, когда он меньше всего готов к этому.

История есть у каждого приемного ребенка, она есть и у кровных детей. Но другой вопрос, что им она известна, их окружают люди, которые знают их с рождения. С приемным ребенком все по-другому.

ВАЖНА ВАША ГОТОВНОСТЬ РАБОТАТЬ С ТЕМОЙ ПРОШЛОГО РЕБЕНКА

Работая с семьями, в том числе приемными, уже порядка 7 лет, у меня, конечно, сложился свой взгляд, что это важно – работать с прошлым детей, почему это важно и для детей и для родителей и какие есть хорошие последствия от этой работы.

Но у меня нет какой-то вселенской мысли всех вас убедить, что только так правильно.

Заниматься проработкой темы прошлого ребенка — если вы приемный родитель или специалист — нужно только тогда, когда вы сами внутренне с этим согласны. Когда вы для себя эту тему со всех сторон рассмотрели, приняли для себя важность и понимаете, для чего это нужно сделать.

Если же остаются какие-то сомнения или есть свой взгляд, что не надо об этом распространяться, ребенку это лучше не знать, лучше сохранить тайну усыновления…

В любом случае, лучше с этим вопросом никогда не спешить. На тренингах подготовки замещающих родителей мы всегда говорим, что не стоит относиться к этому так, что вот, мол, психолог посоветовал, нам самим не очень приятно, но ладно, по-быстрому с ребенком проговорим и проехали.

Так делать точно не стоит, потому что эта тема большая, «длиною в жизнь», и никогда не ограничивается каким-то одним моментом — проговорили и забыли.

Нужно сначала внутренне сжиться с этой мыслью и потом решить, что с этим делать.

И это абсолютно на ваше усмотрение.

ИСТОРИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ВОПРОСА РАБОТЫ С ПРОШЛЫМ ПРИЕМНОГО РЕБЕНКА

Понятно, что сама история с приемными детьми была и в самые давние времена, когда после каких-то природных катаклизмов или войн оставались дети без семей, которых растили приемные родители.

Но опыт тайн усыновления и идея о том, что нужно скрывать эту информацию —история не такая долгая. В нашей стране она началась с 30-х годов. По-разному это было представлено в законах. В конечном варианте — так же, как оно до сих пор есть.

Все знают, что есть такая возможность при усыновлении ребенка не сообщать об этом обществу.

И если кто-то раскрывает тайну, то наступает административная ответственность, также можно судиться. И ребенку можно менять все: фамилию, имя, отчество, даже дату и место рождения. То есть можно поменять полностью всю личную информацию ребенка.

Надо сказать, что опыт тайны усыновления был не только в нашей стране.

Он был и в других странах. У людей было изначальное естественное желание — когда ребенок претерпел какие-то трудности, уберечь его от дополнительных травм.

В его прошлом могли быть неблагополучная социальная ситуация, жестокое обращение, пренебрежение, социально неблагополучные родители.

И вроде бы, логично: если грустная тема, болезненная, зачем ребенку как-то знать, он расстроится, плохо о себе подумает, что у него плохая семья, и сам будет к себе хуже относиться. Мы же травму ему нанесем, обидим. А приемная семья хочет дать новый опыт, поставить на ноги, вывести в люди, имеет хорошие намерения.

И соответственно, людям захотелось ни о чем не распространяться и вообще не говорить. Тут есть много вариантов — можно ведь в разной степени рассказать. Можно просто сказать, что ребенок приемный, но не говорить его историю, можно вообще говорить, что ты у нас родился.

Мы говорим об этом, потому что, к сожалению, эти варианты не оправдались жизнью. Потому что получается, что родители хотят уберечь от переживаний о том, что было, от плохой самооценки, свойственной детям в детских домах (потому что низкая самооценка у ребенка в детском доме естественна, ему не за что себя любить, нет рядом взрослых, которые учат тому, что ты ценный, ты нужный, мы тебя любим).

Но как ни странно, если родители делают попытку уберечь ребенка от этих негативных эмоциональных переживаний, они все равно у него есть.

ПЕРЕЖИТЫЙ ОПЫТ НАВСЕГДА ОСТАНЕТСЯ С РЕБЕНКОМ

Вполне логично, почему так происходит. Вот к примеру, случилась с человеком какая-то травма. Он остался без родителей, без внимания, любви, заботы. От него отказались, либо он живет в неадекватных условиях, с ним плохо обращаются и пренебрегают его потребностями.

Все равно, негативное отношение к себе берется не от того, что ему про это рассказали, а просто потому, что это с ним действительно произошло.

Он уже был никому не нужен, был заброшен, с ним обращались как с объектом для удовлетворения каких-то своих взрослых потребностей или просто игнорировали.

К примеру, если кровный ребенок попал в автокатастрофу и лежит в больнице, а мы думаем: «Не будем говорить ему сейчас, скажем потом, когда подрастет и будет к этому готов». Это глупо, ведь он уже пострадал, уже получил травму и эти травмы влияют на него. И скажем мы или нет, это травму уже не уберет.

Просто у нас, взрослых, есть такой мифический момент: ожидание, что если мы не скажем, то прошлого нет.

Хотелось бы, конечно, как волшебник съездить на машине времени в прошлое и изменить историю ребенка, но прошлое все-таки уже случилось.

Тут есть хорошая и плохая новость.

Плохая в том, что это случилось, и отменить его нельзя. Оно не перестанет существовать и не перестанет влиять на ребенка. Пережитые боль и горе влияют на жизнь ребенка.

Если он был очень маленький, он может не помнить это фактически. Вообще дети немного по-другому воспринимают то, что с ними происходит. Когда они еще малыши, они ведь воспринимают не словами, а на эмоциональном уровне, бессознательно. И оно живет внутри и продолжает влиять на жизнь ребенка, и если об этом не говорить, оно как раз никогда никуда не денется.

Тут скорее мы даже себя оберегаем, не обращаясь к каким-то сложным темам, не зная, как за это взяться. У нас есть опасение навредить ребенку.

ЕСЛИ НЕ РАБОТАТЬ С ПРОШЛЫМ РЕБЕНКА

Очень важно, «как» говорить. Идея не просто в том, чтобы вывалить все ребенку. Конечно тут есть своя стратегия, своя логика, к которой мы обратимся более конкретно.

Но пока важные общие моменты. То есть ребенок действительно пережил этот опыт, он в нем есть, эти сложные запутанные чувства к родителям, желание их любить, как-то их оправдать и в то же время обида и боль за то, что с ним сделали — вот такая буря внутри.

И тут надо понимать, что если с ребенком об этом не говорить, то на поверхности оно может быть сначала не видно, но потом все эти бури — они выливаются в поведении, в сложном отношении к себе. И если взрослый не помогает ребенку эту тему понять и проработать, то ребенок остается один на один с такими вопросами, которые осмыслить сам не может.

Потом все ведь знают, что у детей есть некое эгоцентрическое мышление. Если ребенок остался без родителей, он может подумать, что он плохой, т.е. причина в нем.

Они не могут понять, что бывают разные причины, и что ответственность за заботу и воспитание детей лежит на взрослых.

Если родители оставляют ребенка один на один с такими внутренними бурями, риск есть большой почему: ну во-первых, он будет сам выстраивать какие-то свои версии того, что происходило. Что бывает подчас гораздо хуже реальности.

Также у него могут возникать разные фантазии: как положительные так и отрицательные. Справляться со сложными чувствами, понимать, кто виноват, кто нет, конечно, ребенок сам не сможет. Есть риск обвинения самого себя.
И последствия этого могут проявляться во всей его дальнейшей жизни.

Мы еще много будем говорить про то, как часто приемным детям выстраивают такие претензии: мы ему все даем, в жизни у него столько всего, и хобби, и учеба – наилучшие условия по всем параметрам. А вот инициативы, планов на будущее у него нет. Нет такой «линии вперед». Особенно когда это подросшие дети, которые живут в семье какое-то время. У них может не быть инициативы, желаний, целей.
И мы забываем, откуда берется умение продумывать и ставить цели. Этот настрой на то, чего он хочет достичь в жизни, берется только из того, что он знает, кто он и какой он. То есть у него должно быть устойчивое отношение к самому себе.
В принципе, чтобы ставить какие-то цели и чего-то добиваться, чувствовать себя каким-то ресурсом, нужно хорошо к себе относиться.
Берется это исключительно из детства, из понимания, что со мной было, такие-то люди меня любят и верят в меня. Если я ошибусь, то можно исправить ошибку. Я не стану сразу плохим человеком, и в любом случае можно помириться.
Такая вера в свои силы вытекает из некоего опыта стабильных отношений, которые сохраняются несмотря на все трудности.
Соответственно, когда я понимаю и знаю, что со мной и когда было, у меня есть устойчивость жизни и близкие люди, то соответственно, я и в настоящем могу как-то адекватно реагировать на происходящее исходя из положительного образа себя.
Важно понимать свои корни, кто я и откуда, какие у меня таланты унаследованы, что я могу. Например, это у меня унаследовано, это я сама могу, и больше в семье никто это не умеет. Такие сравнения постоянно происходят в жизни.

СТРАХИ РЕБЕНКА, В ПРОШЛОМ КОТОРОГО ЕСТЬ ТАЙНЫ

Когда я знаю про себя все, и есть стабильность и безопасность, только тогда я могу планировать на будущее. Потому что есть запас эмоциональной прочности и уверенности в себе и своих силах.
Если же в прошлом есть какие-то пустоты, непонятные, запутанные фактами, если я спрашиваю, а взрослые смущаются и переводят разговор на другую тему — становится очень страшно.
Например, представьте лично для себя ситуацию — неважно, взрослый вы или ребенок — когда окружающие о вас знают больше, чем вы знаете сами. Вы пытаетесь что-то спросить, а эту тему обходят или как-то не договаривают.
Это очень небезопасная ситуация.
Во-первых, эта нестабильная ситуация похожа на фильмы ужасов. Во-вторых, она сразу оттягивает внимание, потому что навязчиво хочется узнать, что там такое.
Потому что даже взрослые и близкие люди не говорят мне что-то. То есть наверное это что-то такое страшное, что даже они сказать не могут. При том, что это те самые взрослые, сильные люди, которые могут защитить. Тут сразу пропадает уверенность даже в настоящем времени — нет уверенности в том, что тебя защитят от любой опасности.
Плюс кажется, что это что-то такое стыдное, такое нехорошее, и оно со мной связано. Автоматически возникает идея, что я очень плохой, со мной что-то не так.
То есть по всем параметрам это опасная ситуация.
И еще нужно помнить, что если мы что-то не говорим ребенку, сильно от чего-то переживаем и думаем, что ребенок не догадывается об этом — это, к сожалению, иллюзия. Дети чувствуют эмоции взрослых – особенно дети дошкольного и школьного возраста. Они чувствуют, как взрослые к ним относятся: тепло или отстраненно.

Еще больше чувствительны дети-сироты и приемные дети – они же были в неадекватных условиях, у них не было стабильности, элементарной бытовой предсказуемости, и им приходилось выживать.
И взрослые в его кровной семье были нестабильными – например, с зависимостями или психически неуравновешенные. И ребенок в поисках «выживательной» стратегии учится подстраиваться, уловить что-то, что витает в воздухе: например, что сейчас чувствует бабушка или мама.
Им нужно четко знать, в каком состоянии человек, чтобы вовремя спрятаться или еще что-то сделать. Поэтому в общем они более эмоционально чувствительные, чем кровные дети.

Безусловно, кровные дети тоже бывают очень чуткими. Просто у приемных это закрепившаяся стратегия выживания. Поэтому когда в приемной семье от такого ребенка что-то скрывается, не договаривается, и внутри у родителей страх или стильная тревога, связанная с какой-то темой, дети сразу это чувствуют, и это прикрепляется к их негативному отношению и восприятию себя.
Поэтому мы всегда говорим приемным родителям, что даже до того, как они выбрали конкретного ребенка и просто думают про тему принятия ребенка в семью, они должны определить свое отношение к тому, что у каждого ребенка есть своя история. У него за плечами есть свой род. Есть люди, у которых он родился, есть прошлое. Как вы готовы с этим обходиться?

МЛАДЕНЕЦ – ТОЖЕ НЕ ЧИСТЫЙ ЛИСТ

Вот, например, отказной младенец. Неважно, известно ли что-то про его кровную семью, или это просто отказной ребенок и есть заявление матери. Люди иногда говорят, что он маленький, он же всего месяц пробыл в учреждении. Много не перемещался, пробыл недолго — что он помнит?
Сейчас он растет, думает, что у нас родился, и тему его семьи мы поднимать не хотим.
Но в данном случае такого ребенка нужно приравнять к другим приемным детям. Неважно, в каком он возрасте, он все равно что-то помнит. У него остается бессознательная память, эмоции, переживания.
Приведу пример из жизни, который стал классикой. Хотя он может и показаться жестким.
Был такой терапевт Виктор Франкл, который в своем время попал вместе со всей своей семьей во время войны в концентрационные лагеря. И вся его семья – и родители, и жена, много родственников были посажены в разные места. Он потерял там всех своих родных, но сам выжил и вышел из лагеря, когда закончилась война.

Впоследствии он стал практикующим психотерапевтом, работал со взрослыми людьми. У него не было особой цели работать с прошлым людей. Это выходило само, когда он должен был понять человека и помочь ему, а корни вопроса оказывались в прошлом.
Пример, который нам с вами актуален, такой.
К нему обратилась взрослая женщина, состоявшаяся социально. У нее был вопрос не про отношения с другими людьми, а про саму себя: много лет, чуть ли не с детского и подросткового возраста на нее довольно часто накатывали депрессивные состояния, при том, что явных поводов — неуспехов или обид – для этого не было.
Это были периоды сильной депрессии вплоть до суицидальных мыслей и ощущений, что не хочется жить.
И уже во взрослом возрасте, когда она поняла, что сама не может справиться с этим, она сознательно пошла к психотерапевту искать решение этого вопроса.
Они много общались, но интересно то, чем это завершилось. К чему они спонтанно в ходе этой работы пришли.
Оказалось, когда она была младенцем, ее мама с ней на руках попала в концентрационный лагерь. И в ходе первой проверки, когда их распределяли, она стояла с ребенком на руках в очереди, и видела, что их распределяли через одного в две стороны – направо, налево. И собственно, было понятно, что в одну сторону —в газовые камеры, а в другую — в бараки. Она подсчитала, что ей дорога в газовую камеру. И что она сделала: уже подходя к охранникам, она обернулась к женщине, которая стояла за ней, и сказала с чувством, с эмоциями, прямо гневно: «Я уже устала держать на руках вашего ребенка, заберите его». То есть она прилюдно отказалась от своего ребенка. Сделала вид, что это не ее дочка.
Конечно, та женщина поняла ситуацию, естественно, она взяла этого младенца и мать этой женщины погибла в концлагере в первый же день.
И растила ее та женщина. Она осталась в живых, они вышли из концлагеря на свободу.
И вот что интересно. Она знала, что у нее была мать, которая погибла в концлагере. Там не было повода скрывать. Но она не знала, как это все произошло. Она не знала, что ее мама произносила такие слова, спасая ее жизнь. И когда они докопались до этого эпизода, то стало понятно, что это и был тот момент, из которого шло ее нежелание жить.
Ее отношения с кровной мамой были хорошие. Она родилась долгожданным ребенком, и мать ухаживала за ней. Но этот момент, когда от нее отказались — казалось бы, она была младенцем, даже еще не говорила – оказался решающим.
И сами слова, и то, как они были сказаны. Ведь маме нужно было быть правдивой, чтобы охранники ей поверили. И для нее это стало той травмой, которая потом мешала ей жить.
Это очень сильный пример. Понятно, что не каждый так отреагирует. Но для нас с вами важно, что и такое может случиться.

ЕЩЕ ПРИМЕР ВЛИЯНИЯ ПРОШЛЫХ ВПЕЧАТЛЕНИЙ НА РЕБЕНКА

Родители иногда сознательно хотят хранить тайну усыновления, и я их не переубеждаю, потому что они имеют право выбора. Просто в этом случае я не во всем могу помочь им, соответственно. Если ребенок испытывает какие-то эмоциональные или поведенческие трудности, связанные с непрожитой историей, то конечно, там я помочь не смогу.
Но есть родители, кто понемножку ребенку рассказывают или собираются это сделать. Например, ребенок немного подрос и начал говорить, и родители стали думать, как ему рассказать.
Например, семья усыновила младенца. У них есть своя причина, по которой тайна усыновления актуальна. И на тот момент, когда мы с ними общались, они не собирались открывать эту тайну ребенку.
Когда он был младенцем, он много болел. Потом мальчик стал здоровым ребенком. Но после роддома он подолгу бывал в больнице.
Поэтому когда семья взяла такого малыша, они решили, что зачем таскать его по врачам. И первое время, первые годы жизни – они педиатров и врачей вызывали домой и так оберегали его.
Мальчик привык, что врачи, когда нужно, приходили домой и нормально к этому относился. И когда ему было около 4-х лет, родители поняли, что страха врачей у него нет, и можно уже ходить в поликлинику. Ему как раз нужен был детский массаж. Они начали водить его на массаж, и он спокойно ходил в поликлинику.
При этом мальчик думал, что он кровный ребенок.
И случилось следующее: в какой-то день он пришел на массаж, а в соседней комнате надрывно и громко, как они это умеют, заплакал младенец.
И всё. У ребенка шок, он начинает бояться, говорит, что больше не пойдет туда. При виде колясок на улице начинает переходить на другую сторону, говорить, что он сейчас заплачет, что там маленький ребенок. Он не боялся единственного младенца в семье знакомых, который при нем ни разу не плакал.
Начались страхи. А где он вообще мог слышать плачущих младенцев? Ведь казалось бы, для него это ранний, давно забытый опыт. Но этот опыт остался внутри.
Второй момент — тоже очень интересный. Когда он начал ходить в садик, он очень долго отказывался от присутствия на праздниках. То есть боялся находиться в месте, где было много детей. Опять же, ему это напоминало учреждение.
Родители не настаивали. Правда, они и не связывали это с его прошлым опытом.
Вдруг он наконец согласился присутствовать на одном празднике. Родители счастливы, идут туда с ребенком. И вроде, ребенок нормально спокойно на все реагирует.
И вдруг выходит Баба Яга, и она вышла не просто, а с алюминиевой кастрюлей. У ребенка шок, он бросился на руки папе, попросил уйти. Где он мог это видеть и откуда у него такая реакция?
Здесь кроется серьезный риск. У ребенка и так сложное отношение к себе, есть сомнения в том, что он ценный и любимый. И при малейшей неудаче он начинает говорить о себе: я дурак и так далее.

КАКИЕ МОГУТ БЫТЬ ПОСЛЕДСТВИЯ СОХРАНЕНИЯ ТАЙНЫ

А вот теперь представьте, что у ребенка и так подорвана вера в себя, в то, что его могут любить. И вдруг он попадает в ситуацию в любом возрасте, когда он в обществе как-то странно себя ведет. Вдруг этот мальчик чего-то пугается. Допустим, кто-то руку резко поднял – почесался. А может, его сильно били в младенчестве в кровной семье. И он начинает лезть на парту или прыгать в окно, потому что он так спасался раньше. Это спонтанная, не контролируемая реакция,.
И что будет дальше: люди среагируют на него как на неадекватного. И опять, естественно, для него это будет посланием, что с ним точно что-то не так. Люди удивятся, что-то спросят. И главное, он сам не поймет, что с ним.
То есть получается, что он сам себя до конца не знает, с ним происходят странные вещи.
Это очень сильные переживания. И есть определенный риск их возникновения, когда ребенок остается без информации.
А родители спрашивают: «Как же нам рассказывать, про то, что его били, на морозе оставляли, или было сексуальное насилие?»
Конечно, речь не идет о том, чтобы трехлетнему ребенку говорить такие слова. Есть своя стратегия постепенности предоставления правдивой информации. В любом возрасте ребенку можно объяснить что-то, не говоря ему неправду.

Но что важно: если мы скрываем от него такие сильные, часто страшные факты его биографии, мы ставим под удар самого ребенка, потому что он очень легко может повторно стать жертвой. Если он был жертвой сексуального насилия, в похожей ситуации он просто впадет в ступор и не сможет себя защитить. Или он может как-то неадекватно отреагировать.
Есть большой риск, что он станет жертвой, а также есть риск, особенно у мальчиков, что они могут взять на себя обратную роль насильника – проигрывая этот опыт, не зная словесно, что это происходило с ними. Есть риск того, что он будет делать что-то, что делали с ним. Если не прорабатывать с ребенком этот травматичный опыт, последствия могут быть печальными для самого ребенка.
Я не говорю, что родитель должен своими словами, особенно если он этих фактов боится, дрожащим голосом это рассказывать.
Конечно, к этому нужно подготовиться: найти специалистов, которые помогут рассказать об этом ребенку, или они с вами вместе проговорят какие-то сложные моменты.

НАУЧНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ. ВАЖНО ЛИ ОТНОШЕНИЕ ПРИЕМНЫХ РОДИТЕЛЕЙ К КРОВНЫМ?

Существует множество научных исследований на эту тему, в основном проведенных в Европе, где чаще всего семейное устройство профессионально развито, и где и детских домов часто нет. Есть стратегии работы с прошлым ребенка, специальные сказки, много разных техник. Некоторые из них уже применяются и у нас, в том числе техника созданияКниги жизни.

На эту тему написана хорошая статья двух авторов: Печниковой и Жуйкова, она опубликована на сайте центра «Про-мама».
Исследование проводилось в Москве в 2008 году, и для его проведения специалисты работали со множеством замещающих семей. Исследование касалось нескольких аспектов: мотивации родителей, того, насколько ребенок знает или нет свою историю, и того, как родители относятся к корням ребенка, к его кровной семье.

В результате исследования семьи удалось разделить на несколько групп:
1) С детьми не проговаривают, что они приемные. Дети думают, что они родились в этой семье. Это тот случай, когда родителям не хочется сталкиваться с обществом по сложным вопросам, а с другой стороны, им кажется, что они оберегают ребенка.

При диагностике детей в таких семьях выяснилось, что у этих детей есть все то же самое, что и у детей в детских домах: высокая тревожность и низкая самооценка. Это происходит не из-за того, что ему рассказывают, что с ним было. Это случается от того, что у ребенка были сложные первые годы или месяцы жизни.
Кроме того, в семьях, где соблюдалась тайна усыновления, ощущалась какая-то неясность в общении между родителем и ребенком. Есть большая тайна в семье, но ее все аккуратно обходят. И ребенок ощущает, что в семье есть что-то тайное, но он не знает, с чем это связано.

2) Семьи, где тайна усыновления была неожиданно раскрыта. Это очень частый случай, потому что информация всплывает разными путями: например, случайно, когда кто-то при ребенке что-то обсуждал, и он сделал вывод. Или он подслушал какой-то разговор, или нашел документы. Или его нашли кровные родственники.
В таком случае разочарование есть у всех членов семьи, потому что тайну взрослые хранили не просто так. Когда все развалилось, появляется ощущение какой-то неудачи. У ребенка пропадает доверие ко взрослым. Он думает, что его снова обманули, и оснований доверять взрослым не остается.
У него может развиваться агрессия ко всем родителям: и к кровным, и к приемным – за то, что они так с ним поступили.
Также у него могут развиваться фантазии о своей кровной семье. Причем фантазии как ужасные, так и напротив, сказочные варианты – что все было хорошо, а меня украли, а они и знать не знают. Когда нет объективной информации, то фантазии бывают разные. И они, к сожалению, влияют и на поведение ребенка, и на отношение ребенка с другими людьми.
И здесь уже очень сложно что-либо сделать, потому что доверие ребенка подорвано. И приходится тратить очень много усилий, чтобы и семью сохранить, и ребенка вернуть себе в эмоциональном плане.

3) Дети знали о том, что они приемные, но без подробностей. Бывает по-разному: например, родители сами не выясняли нюансы истории ребенка, так как не считали нужным. Они говорят: теперь ты наш, забудь про все, мы тебя вырастим, все будет хорошо. Казалось бы, неплохая ситуация. Но по факту у ребенка очень размытые представления о границах семьи. Он не понимает родственных связей и может включать в семью посторонних.
Потому что ему сказали, что в одной семье он родился, в другой живет. Получается непонятно, кого включать в семью. Посторонний тоже родственник? И непонятно, что такое родственные связи, что такое родные люди.
У ребенка развивается страх потери семьи. Если не прояснено, что было и почему. Я уже терял семью. Значит, семья – это такое дело: вот она есть, но может пропасть.
Страх может быть подспудный, но сильный. Оказывается, что просто озвученный факт без обсуждения и помощи в проживании чувств – тоже не срабатывает, это тоже мало.

4) Интересная получилась 4-ая группа, которая может показаться неожиданной.
В этой группе ребенку рассказывали о его прошлом, тоже разъясняли, что теперь ты наш, мы твои родители, и мы о тебе заботимся.
Но при этом в семье есть негативное отношение к кровным родителям. Что они ужасные, алкоголики-наркоманы, асоциальные личности. Забудь их, по этой дорожке не иди, а мы уж сделаем из тебя человека.
В чем в данном случае оказалась проблема: родителям в таких семьях отношения представлялись благополучными – мы же ему рассказываем его историю, какие к нам вопросы?
Но у этих детей опять очень низкая самооценка. Потому что если мы ребенку говорим, что то, откуда ты появился и где твои корни – оно все гнилое и на обочине человечества, то ребенок думает, что он по определению не может быть хорошим человеком. Потому что он вырос оттуда.
Ребенок может думать, что, если мои предки такие ужасные, то я тоже ничего хорошего не достоин. То есть глобально отвергая корни ребенка и перечеркивая их, говоря, что это какой-то кошмар – получается, что мы не до конца принимаем самого ребенка.

НАЙТИ ХОРОШЕЕ В КРОВНОЙ СЕМЬЕ ДЛЯ БЛАГА РЕБЕНКА

В некотором смысле это и философский вопрос: потому что когда приемная семья решает взять ребенка, она должна найти душевные силы принять и его прошлое. Потому что это очень важная, личная и болезненная территория для ребенка, с которой нужно очень аккуратно обходиться. Нужно уметь помочь ему полюбить и принять себя.
С одной стороны, вы как родители, или как специалисты, можете иметь претензии к этим людям за их поступки — ужасные, осуждаемые вещи с точки зрения человеческого подхода к людям. Но есть большая разница — осуждать человека как личность и осуждать его поступки. Мы этих людей как правило вообще не знаем. Мы их не видели. Но даже если видели, они уже опустились социально. Нет абсолютно плохих людей и абсолютно хороших. У каждого хорошего человека бывают плохие поступки, он как-то справляется и живет дальше. У каждого человека, делающего ужасные вещи, есть и какие-то таланты, и хорошие вещи на разных этапах жизни.
И что интересно — когда ребенку приписывается какая-то плохая наследственность, при этом забывается, что хорошее, что в ребенке есть — красивая внешность, таланты, какие-то задатки черт характера (сам характер не передается, но какие-то задатки, конечно, передаются) — это тоже от кровной семьи.
И все время под страхом плохого забывается, как много у ребенка хорошего. Часто в роду могли быть какие-нибудь дедушки-герои войны. В реальности бывает много положительных людей и моментов в истории ребенка.
Действительно, в какой-то момент кровная мама пошла по наклонной, но к примеру, в детстве у нее могли быть какие-то свои таланты. И надежды на нее семья возлагала. То есть люди не состоят только из плохих поступков. И здесь, обговаривая с ребенком его прошлое, нужно четко понимать, что мы этих людей не знаем как следует, всё, что мы знаем – это негатив из судебных решений. Позитива нам никто не собирает, но это не значит, что его нет. Желательно, конечно, максимально собирать информацию, даже заранее, когда ребенок еще ребенок. Чтобы позже было как можно больше материала для обсуждения с ребенком.

Идея не в том, чтобы подробно описывать негатив, а в том, чтобы вернуть ответственность по адресу, объяснить, что дети не бывают виноваты – что родители ответственны за то, что ребенок не остался с ними жить. Всегда есть способ объяснить ребенку причины.

Если мы осуждаем какие-то поступки, то никогда нельзя говорить, что «кошмарные были люди, с детьми не могли иметь дело…»

Во-первых, это неправда, мы до конца не знаем этих людей, а во-вторых, это нечестно, т.к. ребенку важно сообщать факты, не дополняя их эмоционально.

ПЕРЕЖИВАНИЕ ГОРЯ И УТРАТЫ

Есть еще несколько тем, о которых нужно говорить, если мы обсуждаем реабилитацию приемного ребенка.

Во-первых, это утрата, горе, потеря. Либо он жил в семье, потом потерял ее, либо сразу расстался с мамой, но был у нее в животе 9 месяцев. Поэтому утрата все равно есть, не важно, у младенца или ребенка постарше. Следствием этого может быть агрессивность или аутоимунная агрессия, т.е. агрессия, направленная на себя или на других людей. Это либо самообвинение, что я плохой ребенок и ничего другого не заслуживаю, либо агрессия на мир за то, что он пережил. Мир меня отверг, и я его в ответ тоже отвергаю. К сожалению, эти реакции часто путают с наследственностью, ставят чуть ли не психиатрические диагнозы на основании поведения, которое является последствием горя и переживания утраты.

Кроме того, у детей часто встречаются задержки морального развития, что может быть связано с нарушенной привязанностью. Откуда у нас берутся моральные ориентиры? Когда ребенок что-то делает не так, видно, что мама сердится.

И даже если при этом не объясняет, что так нельзя, то дети все равно чувствуют, что есть близкие люди, с которыми хочется сохранить хорошие отношения. Только потом со временем, годам к 10-15, эти моральные ориентиры ребенок присваивает в своем сознании.

Изначально – это всегда отношения. У детей в учреждениях нет этой естественной последовательности, потому что нянечки то орут, то не орут – нет стабильных правил и непонятно, ради чего быть хорошим. Т.е. образуется некая моральная несформированность.

Также с детьми могут жестоко обращаться – эмоционально или физически.

С этими проблемами приходится иметь дело социальным работникам и родителям, которые пытаются потом залечить все эти раны. Они проявляются, когда мы начинаем копать прошлое ребенка.

Следствием утраты семьи бывает агрессия, злость. Если не проживать с ребенком все это и не работать, то агрессия в поведении может так и остаться. Чтобы с этим справиться, нужно обратиться к причинам. Задержки морального формирования, нарушенная привязанность, что происходит опять же из-за разлуки с семьей.

Жестокое обращение может привести к неадекватной реакции ребенка на ситуации, когда что-то напоминает ему про это. Здесь опять нужно обращаться к истории ребенка.

НЕ ЗАПРЕЩАТЬ РЕБЕНКУ ЛЮБИТЬ КРОВНЫХ РОДИТЕЛЕЙ

Важно, когда ребенку сообщают не только негатив о своей кровной семье, но с ним исследуют и уравновешивающие факторы: что жизнь была подарена и так далее.

И тут еще необходимо объяснение, что подарить жизнь – мало, нужно еще много внимания и заботы.

Есть много нюансов, но очень важно объяснить ребенку, что ему есть за что любить своих кровных родителей. Да, они не смогли о тебе заботиться, не справились, но у тебя есть мы, родители – те, кто тебя любит, заботится.

Жизнь подарили одни люди, а помогают тебе жить другие люди, ты можешь любить и тех, и тех. Это важно сказать, потому что ребенок будет чувствовать очень сильное ощущение, что он должен выбрать.

У нас в обществе пока не принято адекватное отношение к этой ситуации, часто люди считают, что ребенок сам виноват. Если ребенок приемный, то в школах, еще где-то сразу реакция, что яблоко от яблоньки, все они уголовники, наркоманы, глаз да глаз и так далее.

Встречается негатив общества, направленный и на ребенка, и на семью. Адекватного понимания, что все это взрослые люди сделали, с чем-то не справились, нет.

Часто родители боятся с ребенком говорить на эти темы, т.к. боятся потерять его привязанность, любовь. Они боятся, что он начнет стремиться к кровным родителям. Здесь важно, что чем больше ребенок знает о том, что ему смогли дать кровные родители, а с чем не справились, тем меньше у него иллюзий и фантазий, в том числе положительных, что якобы там все хорошо, а меня украли. И стремление туда тем меньше, чем честнее вы все с ребенком обсуждаете. А вот когда информации не хватает, тогда и интереса больше и нереалистичных ожиданий. А когда ребенку объясняют, что он не виноват, что его можно и нужно любить, с перечислением всех достоинств, то доверия у него к вам только больше.

ИНФОРМАЦИЯ ДОЛЖНА ПОСТУПАТЬ ПОСТЕПЕННО

Конечно, когда с ребенком обо всем этом говорят, то может проявляться волнение, чувства поднимаются, это не безоблачный момент. К этой теме дети постоянно возвращаются, пока растут. В каждом возрасте объяснения должны быть доступными: сначала кратко, потом подробнее по мере роста ребенка. Становясь старше, они заново все это осмысливают.

Между прочим, кровные дети делают всё то же самое: года в 4-5 они начинают задавать вопросы: «Мама, а расскажи, какая я была маленькая, какая у меня была колясочка…» Почему они это спрашивают?

Потому что когда началось формирование речи, ребенок словами начинает осмысливать, кто его семья, родственники… Т.е. происходит то же самое, что и у кровных детей. Но не на все вопросы мы можем ответить как приемные родители, иногда не известны причины, почему отказались от ребенка. Важно не оставлять пробелы, т.к. ребенок их сам заполнит неизвестно чем.

Важно обсуждать эти моменты, например: «Я знаю, что такое бывает, что взрослые не могут заботиться о детях, когда у них случается то-то, то-то и перечисляем всё возможное (заболели, умерли, негде жить, нет денег…) Но почему это с тобой случилось, мы не знаем, а как ты сам думаешь?»

Когда есть такой пробел, важно помочь ребенку описать, как оно бывает из жизненного опыта, которого у ребенка нет. Не бойтесь сказать «не знаю», вас действительно тогда рядом не было.

Иногда люди говорят, что ребенок еще слишком маленький, чтобы обо всем этом говорить. Это больше уловка, можно сказать, что дети всегда маленькие, чтобы им об этом говорить. Но всегда можно подобрать нужные слова или посоветоваться с кем-нибудь насчет того, какими словами сказать это ребенку. Из опыта рекомендуется начинать простыми словами об этом говорить, как только у ребенка началась речь.

И нужно быть заранее готовыми к провокационным вопросам ребенка, например, «Я тоже был в животике? А я у тебя был в животике?» Здесь важно объяснить, что да, он родился как все, все в роддоме родились, и ты – тоже.

Так происходит приобщение к общечеловеческому опыту, что ты не какой-то особенный «марсианин». Но честно говорить, что ты не у меня родился, но я очень рада, что мы с тобой встретились и стали семьей. Мы с такого-то возраста с тобой встретились, мы твои настоящие родители и заботимся о тебе. Чем младше ребенок начинает это слышать и понимать, что это тема не закрытая и постоянно обсуждается, тем больше он будет уверен, что это просто часть жизни, что это не что-то особенное, чего нужно бояться, стыдиться.

Понятно, что эту тему не нужно обсуждать с любым встречным, но у нас и так много тем, которые мы не обсуждаем с каждым встречным: не только наше происхождение, но и много других моментов. В семье важно понимание, что кто-то рождается в семье и растет в ней, а кто-то рождается в одной семье, а растет потом в другой, и это равноценно. У ребенка не должно быть чувства, что ты какой-то особенный, ущербный.

ВЫБРАТЬ ПОДХОДЯЩЕЕ ВРЕМЯ ДЛЯ РАЗГОВОРА О ПРОШЛОМ

От этого сложного отношения к себе их нужно постоянно спасать, поддерживать уверенность в себе. Очень важно уравнивать оба способа появления детей в семьях. С ребенком хорошо начинать эти разговоры, когда он сам затронул эту тему, но не всегда дети сами спрашивают. В таких случаях специалисты рекомендуют проявлять инициативу: может, сказку похожую рассказать, а потом плавно перейти на его историю.

С какого бы возраста ребенка не взяли, в т.ч. и подростка, выбирая момент, важно начинать не в период адаптации. Если, конечно, ребенок сам об этом не заговорил. В первые месяцы, когда отношения еще не установились, лучше специально не будоражить, а выждать момент стабильности, когда уже есть восприятие семьи. От нас как от родителей зависит, как ребенок будет относиться к своему прошлому. Если мы относимся спокойно, и можно говорить об этом внутри семьи, что это часть твоей жизни, мы не с каждым будем это обсуждать, но всегда готовы с тобой.

А вот не стоит об этом говорить, если эта тема, например, никогда еще не обсуждалось, и если ребенок находится в подростковом кризисе (12-14 лет) или еще в каком-то кризисе. И не в кризисный момент, не когда он, например, завтра в школу идет 1 сентября. Или переезд какой-нибудь, это для вас может быть обычное дело – вы привыкли, а ребенку эти перемены могут быть сложны.

Т.е. нужно осуждать этот вопрос на фоне стабильного развития, без кризисных моментов.

В чем еще плюсы такого обсуждения с ребенком: у него появляется доверие ко взрослым, к близким, которые говорят об этом сокровенном и любят его несмотря на то, что все это про него знают.

У ребенка тоже бывает страх, что о нем что-то узнают и разлюбят его. Доверие – это важно. Благодаря этому повышается самооценка. Потому что дети понимают, что не они были виноваты и узнают объективную реальность.

ВОЗРАСТНЫЕ КРИЗИСЫ И РАБОТА С ПРОШЛЫМ

В результате облегчается прохождение возрастных кризисов. В 3-4 года ты бегаешь от мамы – полностью свободный ребенок, в 7 лет – выход в социум, в школу, в 12-14 лет – ты вообще рассуждаешь «я все могу сам, никто мне не указ». Т.е. возрастает самостоятельность, и увеличивается дистанция от родителей. Для ребенка никуда не переезжавшего, всегда росшего со своей семьей, это менее травматично, они сами борются за эту независимость без особых последствий потом.

А что у приемных детей? У них в жизни были травматичные расставания – одно или больше. У них увеличение дистанции от родителей может быть болезненным моментом, а когда история того первого разрыва и чувства прояснены, то возрастные кризисы проживаются проще.

Смотрите, как мы себя вообще узнаем, откуда берется идентичность, кто мы, какие мы. Это же все истории из детства, некоторые вообще себя очень плохо помнят, единицы помнят какие-то подробности с младенчества.

И когда мы растем, мы все время про себя что-то узнаем: от родственников, которые все время нам что-то рассказывают, протягивают ниточку – мы были в том году там-то, сейчас мы тут и т.д. То есть для нас никто специально не устраивает разговоров про нашу жизнь, как для приемных детей, но нас всегда окружали люди, которые нас помнят с детства и помогают нам собирать нас самих.

А у приемных детей такого нет, у них хаос, «осколочки». Что-то помню, что-то нет, где-то я что-то из чужого рассказа запомнил и приплел к своей истории.

Когда мы восстанавливаем из «осколочков» линию, то появляется ясность и уверенность, что я про себя всё знаю – когда и где я был. Ну какие-то нюансы бывают упущены, но все равно это какая-то определенность: где я жил, сколько мне лет, почему я переехал.Когда почва под ногами есть, то я уже не так боюсь в настоящем принимать решения и планировать будущее, строить планы и чего-то вообще желать себе хорошего. Поэтому очень важен хронологический момент. Чтобы впоследствии ребенок мог защитить себя и избежать неприятных ситуаций.

Это в том числе элемент безопасности. Ребенок не всегда будет при вас, и если будет какая-то неприятная ситуация, он по крайней мере будет знать, как реагировать: что допустимо, что – нет, что можно разрешать с собой делать, что – нет, и сможет правильно реагировать, если вы с ним это проговаривали и учили.

Родители боятся, что потеряют любовь ребенка, но парадоксально, что чем больше родители хотят скрыть что-то и удержать ребенка, тем больше у него будет интерес подспудный туда: там что-то скрывают, нужно узнать. Чем правдивее мы с ним, тем ему понятнее, и у него меньше тревоги. К тому же, когда мы скрываем что-то от ребенка, он чувствует, что это нечто постыдное, и тогда его самооценка падает.

САМОИСПОЛНЯЮЩИЕСЯ РОДИТЕЛЬСКИЕ ПРОРОЧЕСТВА

Еще хотела сказать про «самоисполняющиеся» пророчества. Это когда ребенку говорят, что его кровные родители пили или кололись, и потому он будет такой же. Сейчас общество такое разнообразное, что дети что только ни пробуют. Но тучи сгущаются над головой не тогда, когда ребенок попробовал-попил алкоголь, а когда родители среагировали на это: «Все, мы так и знали – это гены». Нет таких генов, генов алкоголизма, воровства и проституции. Это все социальные вещи.

Какая-то предрасположенность к более быстрому возникновению зависимости может быть, но сам по себе алкоголизм – не наследственная болезнь. Все знают примеры в нашем обществе, когда в семье вырастают очень сложные дети – и с ними все в порядке, или наоборот, когда в семье все в порядке, а кровные дети вырастают сложные.

Но если про родителей говорится только отрицательное, что они ужасные, бомжи и все такое, то ребенок ставится в безвыходную ситуацию. У нас всегда есть желание гордиться своими корнями, сохранить какую-то связь. Нам приятно знать хорошее про нашего дедушку, в чем-то походить на нашу прабабушку. Это семейные истории, которые мы копим и любим. А у ребенка, когда ему только ужас-ужас говорят, как ему сохранить свою связь со семьей? Повторив. А что повторить? Он знает только плохое. Значит – плохое. Это не значит, что это делается сознательно. Это может быть бессознательный процесс, проверка приемной семьи.

Родители вокруг этой темы тревожатся, дети это чувствуют, а дети всегда проверяют на прочность, потому что знают, что взрослые не надежны.

Приемные дети знают, что взрослые могут быть ненадежны и опасны. Они захотят вас проверить. Проверить на том, чего вы боитесь, например: «Все можем стерпеть, только бы не ругался матом и не воровал» и упс, он вам именно это и демонстрирует. Это проверка. Будете ли вы меня любить, будете ли вы за меня бороться и вообще стоит ли пытаться, или все взрослые одинаковы и лучше сразу куда-то деться – расстаться, не привыкнуть, не полюбить, чтобы потом больно не было.

И так мало ресурсов, чтобы бороться, доказывая, что я хороший, поверьте в меня. Приходится долгое время им это отдавать, отдавать, отдавать, тратить кучу сил и внимания, чтобы они хоть немножко себя полюбили.

Поэтому с «самоисполняющимися» пророчествами нужно вести себя аккуратно, лучше честно обсудить нюансы сложного поведения у кровных родителей, но в то же время уравновесить хорошими моментами, т.е. раскопать как можно больше хороших историй. Или хотя бы нужно быть благодарным за факт рождения: «Знаешь, это так здорово, что они подарили тебе жизнь, ведь иначе мы бы с тобой не встретились».

Вопрос от участника вебинара:

«У нас ничего не известно, кроме того, что мама ребенка страдает алкоголизмом. Хочется побольше узнать о семье. Есть ли практики установления контакта с такой кровной семьей?»

Ответ:

Вопрос состоит из двух частей: про сбор информации о семье и про контакт с ней.

По детям, которыми мы занимались, мы разными путями пытались найти информацию: и официальными способами – через запросы, и через неформальные контакты с соседями и кровными родственниками.

Когда я работала в госучреждении, мы делали так: когда ребенок поступает в учреждение, зондируется почва на предмет того, нет ли родственников, которые хотели бы взять его в свою семью. Может, какие-то дальние родственники просто не знают про эту ситуацию. Обычно у нас все начиналось со сбора информации.

Также было необходимо понять, с кем ребенку важно сохранить контакты. Например, бабушки, которые по разным причинам не могут брать опеку. Но, конечно, важно, чтобы это были родственники, которые не совершали откровенно плохих вещей с ребенком, чтобы это было в интересах ребенка сохранить контакты, не травматично для него. Тогда мы даже отдавали детей в замещающие семьи с таким условием, что к нему ходит, например, бабушка. Для ребенка важно понимать, что он своей кровной семье небезразличен. Это как ресурс – ребенок знает, что им важно, как он живет, что они его любят. Т.е. это не конкуренция.

По проблеме с алкоголизмом – понятно, что это, наверное, было причиной изъятия, мать не могла заботиться о ребенке, как часто бывает. Тут я бы посоветовала вам как представителю интересов ребенка сделать запросы в органы опеки.

У нас в практике есть случай: родители страдают алкоголизмом, не могут справиться, у них изъяли троих детей – двух старших братьев и маленькую девочку. Родители действительно боролись, пробовали восстановиться в правах. Объективно видно, что не справились, ну не могут. Но эмоционально они с детьми плохо не обращались, было пренебрежение, «недогляд», плохие условия для жизни.

Конечно, в такой ситуации мы отдали девочку в замещающую семью, из которой она потом выйдет в жизнь. Но ей всегда будет важно знать, как дела у родителей. Она регулярно их видит, где-то раз в полгода или в год точно у них бывают встречи на нейтральной территории. Т.е. кровные родители приходят, обязательное условие, чтобы они были трезвыми – они понимают, что иначе их не допустят до встречи. Им действительно важно ее увидеть, важно, как у нее дела. Она тоже переживает, она может их и не узнать в первый момент, но ей эти встречи очень важны, чтобы убедиться, что они думают о ней и что с ними все в порядке.

Знаете, что бы я вам посоветовала, первое: вы можете сами начать выяснять, делать запросы или, если территориально доступно, попробовать выяснить, например, в местном отделении милиции, живут ли там те же люди по прописке, с соседями, с кем-то еще поговорить.

По практике в нашем центре могу сказать, что бывает такое, что родители и знают немало, но им хотелось бы побольше, но они не знают как. У нас в центре есть сотрудники, которые помогают родителям узнать побольше информации. Не важно даже, в каких городах, можно и удаленно. Был недавно случай, что для одной семьи подробно узнавали про кровных родителей, хотя это другой город, не Москва.

Все что узнавали – пересылали родителям. Т.е. вы можете или сами, или написать в наш центр «Про-мама». На сайте есть контактные адреса, на которые вы можете так и написать, что на вебинаре слушали информацию и там сказали, что есть такая услуга. Если живете в Москве, то можно на консультацию прийти к психологу, соцработнику, либо удаленно с нами пообщаться, чтобы мы вам помогли.

Также, когда вы больше будете узнавать про кровных родителей и захотите встреч с родственниками, мы тоже помогаем с организацией этих встреч на нашей территории (если это Москва), с помощью наших сотрудников, с подготовкой ребенка, с работой после встречи. Почему на нейтральной полосе важны встречи: потому что не всегда приемные родители хотят напрямую общаться с кровными – и имеют на это право. Т.е. вы не обязаны встречаться с бабушками, тетями… Иногда даже мама с ребенком приходит на встречу, ребенка готовят, мама сидит ждет ребенка. Ребенок встречается с кровными родственниками, естественно, в присутствии наших работников. Мы иногда это так делим, чтобы не сталкивать напрямую родственников, и это нормально.

Вопрос от участника вебинара:

«Как быть, когда о родителях не известно ничего и найти информацию невозможно, например, если он подкидыш».

Ответ:

Да, у нас тоже был такой опыт. Когда мы работали в детском доме, у нас были дети с фамилиями по названию вокзалов – Курский, Казанский, когда дети найдены без каких-либо документов, и врачи узнавали возраст по костям.

Здесь используется такая теория на усмотрение: например, «сначала ты была в животике у другой тети, не у меня». Потом, когда начнутся подробные вопросы, придется говорить честно, что никаких документов нет, придется даже честно говорить в каком месте был найден географически. Тоже важно, как это было, может ребенка на улице оставили, а может принесли куда-то, надеясь, что о нем смогут позаботиться. Сама твоя мама не могла по каким-то причинам о тебе заботиться, мы их не знаем. Можно сказать о всех возможных причинах. Возможно, здесь придется очень долго сострадать и искренне сочувствовать, что у нас совсем нет документов с информацией про твою маму, про твоих родственников. Обязательно объяснять, кто в итоге давал имя, фамилию, отчество в роддоме или доме ребенка, куда ребенка принесли. Сказать, что там о тебе позаботились такие-то люди.

Про предысторию все время сочувствовать, что мы ее не знаем, что у родственников были сложности, о которых мы не знаем, из-за которых пришлось расстаться, но жизнь они тебе подарили и это очень важно. Дальше лучше контактировать с учреждениями, куда ребенок попал. Бывает, например, нянечка, которая особенно ребенка полюбила, помнит что-то, что он любил. Т.е. нужно собирать конкретику:

пытаться найти людей, которые его понят, какой он был, которые не просто воспринимают всех детей как группу, а которые помнят его, могут написать ему какое-то пожелание на будущее.

Мы сегодня не успели поговорить про Книгу жизни – как с ребенком создавать этот альбом про него самого. Это отдельный большой разговор. Если будут вопросы, то нужно создавать отдельный семинар о том, как работать с ребенком не только разговаривая, но создавая историю его жизни. Очень хорошая техника: собирать пожелания, хорошие воспоминания про ребенка, что он любил делать, какой был характер, какой он был маленьким, фотографии. Т.е. собрать как можно более насыщенную информацию с момента его выявления. Отсутствии документов – это большой информационный провал, поэтому со всем сочувствием каждый раз рассуждать, что я не буду тебе говорить неправду, я действительно не знаю, хотя очень хотела бы знать. Главное искренне с ребенком обо всем этом говорить.

Вопрос от участника вебинара:

«У нас дочери важно сохранять контакт с кровной мамой, но мама постоянно травмирует ребенка бесконечными двойными посланиями: «Зачем опять звонишь? Почему неделю не звонила?» Насчет причин, почему забрали, мама ребенка врет, обвиняет всех вокруг. Ребенок цепляется за это вранье, пытается верить ему. Когда ограничили общение, дочка стала спокойнее, но нашу тревогу, конечно, считывает, потому что мама реально асоциальна и опасна. Но мама ребенку врет и ребенок верит».

Ответ:

Я бы хотела уточнить с какого возраста у вас ребенок, какая была предыстория – она была в учреждении, потом попала к вам, либо она была изъята и сразу попала к вам. И как с ребенком проговаривались причины перемены места жительства.

Вы правы, что какой-то контакт сохраняете, потому что, если вы его запретите, то если мама и так всех обвиняет, то тогда будет говорить, что вы стащили девочку и сейчас препятствуете. Ясно, что это не вариант.

Понятно, что вы не можете за маму говорить про ее причины. Что ребенок хочет верить – тоже понятно, хочет, чтобы мама была хорошая, как все дети хотят, чтобы родители были самые лучшие – красивые, умные, богатые и прекрасные.

Для конкретных рекомендаций важен возраст ребенка, обстоятельства того, как она попала в вашу семью и как ей все объяснялось. Но в любом случае важно, какого бы возраста ребенок ни был, особенно доподросткового возраста – это простроенность общения. Лучше, чтобы вы общались через посредника, который присутствует при телефонных звонках и встречах. Чтобы не было прямого вторжения в вашу семейную жизнь. Должны быть оговорены регулярные встречи.

Дополнение вопроса:

до 6 лет она была в семье, 2 года в учреждении, 2 года в приемных семьях, мама наркозависима. 1 год в семье.

Ответ:

Да, ребенок очень травмирован. Но получается, что до 6 лет мама пыталась заботиться, без особых жестокостей, возникла привязанность… То, что первый год в семье – это, конечно, еще адаптация. Не переживайте. Чему радуйтесь, что отказным детям без опыта привязанности очень трудно.

Что плохо, что много перемещений, раз были предыдущие приемные семьи во множественном числе, то это значит были проблемы, что ребенка возвращали. Т.е. у нее опыт получается какой: что семья это место, где можно пожить несколько месяцев или несколько лет. Вам важно узнать причины всех перемещений и обсуждать с ней их. Не наседать на нее вдруг, но потихоньку, когда вы про маму будете сочувствовать. Важно обсуждать причины всех этих переездов, чтобы ей было понятно. Потому что, скорее всего, она думает, что она какой-то ужасный ребенок, раз ни кровная мама, ни другие семьи не выдержали.

Нужно очень внимательно обсуждать с ней все эти моменты. С мамой контакт должен быть четко простроен, желательно с присутствием третьего лица.

Когда у нас в центре эти встречи происходят, мы даем понять кровным родственникам, что встреча может быть прекращена, если они будут плохо говорить о приемных семьях, чтобы они не разрушали актуальную жизненную ситуацию ребенка. Важны и обсуждения после встреч. Нужно говорить о том, что мы тоже хотим, чтобы мама справилась, но при этом также аккуратно намекать, что все зависит только от самого человека. Не волнуйтесь в плане конкуренции, так как если мама какие-то противоречащие вещи говорит, мы не заставим ее не говорить, и прерывать контакт – это только мучить ребенка, но важно простроить общение. Чтобы не в любой момент было такое внедрение, чтобы и вы спокойно себя чувствовали.

Если наркозависимость – это актуальная вещь, то можно это тоже все объяснять, тем более, что до 6 лет она, наверное, много чего видела. В возрасте 9 лет точно можно обсуждать наркотики. Можно сказать, что наркомания и алкоголизм – это привыкание к вредным вещам, и люди потом не могут от этого избавиться. Что, когда они много пьют, они о себе заботиться не могут, даже иногда стоять не могут, а тем более не могут заботиться о ребенке. Некоторые вылечиваются, некоторые нет, и если не могут, то ребенку опасно там оставаться. Аналогично можно объяснить наркоманию – что человек так меняется, что он не может понимать, где он, и не может позаботиться о ребенке.

А ребенок сам не может о себе позаботиться, это ответственность взрослого, если он не справляется, то это грустно, и каждому ребенку нужна семья.

Твоя мама старалась, ты можешь ее за это любить, но за что-то можешь и злиться, расстраиваться. Чем свободнее вы будете с ней говорить, тем меньше будет чувство соревновательности. У вас нет соревновательности с ней – это невозможно, вы не могли бы ее родить, а мать не могла о ней позаботиться. И если она продолжает быть наркозависимой, то шансов, что ее восстановят, ноль.

Только нужно общаться очень аккуратно. Если вы будете напрямую говорить: «Она тебе врет…», тогда будет вражда и ребенок закроется еще больше. Ребенок и так все сам поймет. Не стоит спорить с ребенком, а лучше все ему объяснять как есть.

И у встреч должна быть периодичность, не частая. Слишком часто – нет. Семья – это семья, и должны быть границы. У вас сейчас очень важный период адаптации, нужно себя защищать.

Тут, возможно, есть повод для индивидуальной консультации – личной или по скайпу. Хорошо, что вы не прекратили встречи – стойкие люди, и ребенок поймет со временем, какая мама в действительности, она не маленькая. Но вы должны обсуждать реальность, почему она не осталась в семье, про эти болезни, что вообще все от взрослого зависит. Можно организовать встречу со знакомым соцработником или адвокатом, чтобы они объяснили девочке, как по закону это все происходит. Попросить того, кто умеет общаться с детьми. Чтобы это не вы на ее маму “наговаривали”, а работники объясняли, и лучше на общих примерах.

Объяснить ребенку, что и мы, чтобы стать приемными родителями, должны были доказать, что мы здоровы, что мы можем это, это и это… и если кто-то не справился, то ребенка взять невозможно. И объяснять, что все от нее зависит и очень сочувствовать, что вы не видитесь.

Вопрос от участника вебинара:

«У приемного сына три родных дяди, бабушка и ее гражданский муж. Все по маминой линии, все живы, здоровы, но пьют, некоторые сидели в тюрьме. Сыну 6 лет, никакой тайны нет. Как рассказывать про семью в положительных тонах. Было изъятие, мама ни разу не вспомнила за 3 года. Пока рассказываю что-то положительное только про папу – гастарбайтер, не пьющий, добрый. Что про маму говорить?»

Ответ:

Если вы знаете, где территориально живут эти родственники, лучше узнать их предисторию, какое образование получали, кем работали. Побольше информации собрать, возможно, там положительное тоже есть. Маленьким детям можно говорить, что есть ведь наказания за плохое поведение дома, в садике – вот также и у взрослых, нельзя кого-то ударить, обмануть. За такое нарушение есть наказание, когда нужно побыть отдельно и это называют тюрьмой.

Это делается для того, чтобы они подумали, что они делают не так и чтобы больше они так не делали. Т.е. всегда это можно объяснить. Не знаю насколько сразу нужно это выкладывать, можно потихонечку, на ваше усмотрение можно дозировать информацию. Про папу хорошо, что рассказываете. Хорошо было бы установить контакт, хотя бы по переписке. Но сейчас лучше узнать историю изъятия, как жили до этого, раз изъяли не при рождении.

Если не получается у соседей или как-то иначе, то можно как рассказать: «Ты родился, мама никуда тебя не отдавала, она хотела о тебе заботиться. Она ждала твоего рождения, дала тебе имя. Через 2 года то-то и то-то случилось, но знаешь, мы не знаем, что до этого было, может, они заботились о тебе, старались».

А дальше, так как у вас нет информации, как о нем заботились, то можно сказать, что обычно, когда рождается младенец, то в семье о нем заботятся так-то и так-то.

Когда мы предполагаем что-то, то честно говорим, что это предположение, и мы не знаем точно, как это было, подробностей в документах нет. Знаем, что столько-то времени ты там прожил, и о тебе заботились – ты рос, кушал… Рассказываем, как это обычно бывает, чтобы он знал и мог вжиться в семью «с нуля», пережить все эти младенческие моменты, которых, может быть, не было, забылись или были неправильные. Поэтому лучше не стесняться рассказывать. И конечно, в данном случае стоит исследовать реальную историю.

Вопрос от участника вебинара:

«Что бы вы посоветовали в ситуации, когда известно, что родственников у ребенка много, живут в том же городе? Человек 10 по прописке. Часть отсидели в тюрьме. У ребенка есть сестра. Семья в тяжелой социальной ситуации, часть выписана из квартиры, видимо за неуплату. Ребенок отказной при рождении. Есть опасения, что родственники начнут шантажировать, но при этом хотелось бы узнать больше о семье и поддерживать отношения с сестрой дочери».

Ответ:

В вашем случае точно нужно не напрямую узнавать информацию, а через органы опеки или как-то по-другому. Если они умеют хранить тайну, не разглашать, где находится сейчас ребенок. Хотя я до конца не могу понять, чем они могут шантажировать, но лучше все равно через посредников, соцработников. Можно через наш центр. Сначала нужно, чтобы нейтральные люди исследовали ситуацию, есть ли какой-то интерес к ребенку. Если устанавливать контакты, то на нейтральной территории, им не обязательно знать, где ребенок живет. Возможно, общение с сестрой может быть важным и получится хороший контакт.

Дополнение к вопросу:

контактов с родственниками мы не хотим, тайну не храним, интереса со стороны родственников за 5 лет не было.

Ответ:

Ну тогда тем более, вы можете собрать эту информацию, и продумать, на какой контакт вы согласны. Может быть, найдутся какие-то бабушки-дедушки, которые могли бы письма какие-то хорошие ребенку писать.

Если будете через госорганы делать запросы, обязательно сообщите, что вы не хотите, чтобы кровным родственникам рассказали какую-то информацию о вас, например, адрес. Они, конечно, не имеют права это делать, но на всякий случай.

Обращайтесь к нам по скайпу или лично. Сначала можно на сайте www.pro-mama.ru по имэйлу.

Тема прошлого приемного ребенка сложная и эмоциональная. Хоть она и трудная, но с большим полезным результатом. Всем удачи на этом пути, надеюсь, встретимся еще лично или в интернет-пространстве.

****

Вебинар о том, как составлять «Книгу жизни» ребенка: СМОТРЕТЬ

• В избранное 3
• Поделиться

  • Вконтакте 0
  • Одноклассники 0
  • Telegram
  • Скопировать ссылку

• • Вконтакте 0
  • Одноклассники 0
  • Telegram
  • Скопировать ссылку